Где были дети?

Где были дети?

В поле? Дети могли быть где угодно. Они могли быть во дворе, посреди улицы, на заасфальтированной площадке за домом. И все-таки чаще всего дети бежали именно в поле. Детям нужно было много ветра и открытого пространства, а также много ясного голубого неба. По вечерам, после ужина, дети любили запускать воздушного змея. Но сегодня он не знал точно, где они были, и боялся идти проверить: дети должны были быть одни. Единственное, что он позволял себе, это время от времени приходить за ними, звать их домой. Потому что завтра рано вставать, или просто потому что понемногу начинало темнеть, и вскоре воздушного змея не будет видно.

Обычно детей было пять или шесть, и среди них был и его сын. На его сына, он знал, остальные дети смотрели с особым уважением. Возможно оттого, что именно его отец купил ткань, веревку и сделал змея – месяц назад, по какой-то старой, запыленной книге, которую он нашел на чердаке. И все-таки среди детей сохранялось какое-то удивительное равенство – его так трудно было объяснить. Он знал, что пройдет совсем немного времени – и вся эта простота, легкость пропадет, незаметно исчезнет, но кому было до этого дело. Сейчас, сегодня все это не имело значения. Когда дети запускали змея, когда змей свободной, но слегка тревожной птицей летел над полем, никто не мог быть лучше или хуже.

Но почему дети должны были быть одни? Он хорошо помнил: трудно победить взгляд ребенка. А особенно детей. Однажды он побежал вместе с ними – возможно, тогда, в первый раз, когда только сделал змея. Он не знал почему; с ним ветер не стал бы сильнее, а без него веревка бы не порвалась. Но что-то заставило его пойти с ними; какое-то неясное чувство тревоги. Его детство? В его детстве почти не было воздушных змеев, и его отец никогда ничего для него не делал. Но воздушные змеи притягивали его – тогда, много лет назад. Теперь не было того чувства, но его по-прежнему занимал вид змея, зависавшего в воздухе с такой удивительной простотой. 

В тот вечер он стоял в поле среди детей и наблюдал за ними. Не за змеем - за детьми. Их восхищение. Но вскоре он стал замечать, что все дети и даже его сын смотрели на него как-то чересчур уныло, с нетерпением, как на что-то, что должно было само собой исчезнуть, но почему-то все не исчезало. И он ушел, как можно незаметнее, по дороге оглядываясь и замечая бегущего сына, который восхищенно задирал голову кверху. Белый воздушный змей летел плавно, свободно. Да, он сделал его белым. Почему белым? Теперь он уже не помнил, но в магазине, среди гор разноцветной ткани, он намеренно выбрал именно белый цвет.

В тот вечер он почувствовал, что каким-то странным образом стесняет, сковывает детей. И ушел; дети должны были быть одни. Дети. Несмотря на компьютеры, на телевизоры и кинотеатры с огромными экранами, дети обожали воздушного змея. Этого он тоже не мог объяснить.

И все-таки: какое-то странное беспокойство. Он не говорил об этом с другими родителями, но вряд ли кто-то еще переживал подобным образом. Что, что могло произойти? Дети просто запускали воздушного змея…

Но в его сердце была паника. Он вышел на крыльцо и посмотрел вверх: так и есть, воздушный змей был там, в легком вечернем воздухе. Он закрыл глаза и увидел своего сына, который бежит в поле и, полный восхищения, смотрит на плавные, свободные движения змея. Конечно, это было прекрасно, но…

Вокруг понемногу темнело, а завтра утром его сыну нужно было идти в школу. Он пошел в сторону поля – именно там были дети.

В глазах сына было восхищение. Но только дети не знали. Что будет, когда однажды змей зацепится за ветку дерева или под сильным порывом ветра навсегда выскользнет из рук? Что тогда?..Он вдруг понял, чего опасался: этого наивного детского восхищения. Того, что этого восхищения будет слишком много.

И он ускорил шаг.