Две ленточки

Он крепит красно-зеленую ленточку к своему рюкзаку. Он уверен, что все в порядке; он знает, что все хорошо. Я сочувствую, но мне интересно. И пока я иду невдалеке, я постоянно спрашиваю себя: «Почему? Зачем? Как?» Я действительно не могу понять, вот уже столько лет.

Милиция. Есть ли милиция? Да, милиции много. Милиция поселилась на улицах, переулках, в подворотнях и в метро. И даже у подъездов. Знает ли обо всем этом он? Вот что меня интересует.

Он выходит из того же вагона, что и я. Но только он выходит раньше и не замечает, что тут же за его спиной проходят два человека с грубыми деревянными лицами и в форме. «Черт возьми!» - почти кричу я, почти натыкаясь на спины этих двух. Я раздражен не оттого, что они здесь (я привык), а скорее оттого, что он так логично, так оправданно и обоснованно не видит их. Просто он вышел из вагона немного раньше, чем я. Я, у которого на рюкзаке ленточка с белым и красным.

Но вот мы идем по подземному переходу, на грязно-серых стенах которого то здесь, то там можно увидеть надписи, граффити и даже крошечные плакаты с отрезвляющими надписями. Холодную, вечно спящую утробу метро разрывают такие слова, как «свобода», «тюрьма», «Гаага». Но он этих слов не видит. Так естественно не замечает. Не по той причине, что он плохой человек, а просто оттого, что устремлен, что спешит.

И мне интересно: что происходит у него дома, когда он включает компьютер?..

Что происходит у меня дома? У меня, у которого другая ленточка, более приятная и менее безвкусная? Я думаю о том, почему он не замечает всего этого кошмара. И ведь так естественно не замечает. Словно тому противится бог. Или даже Бог. Мне трудно понять.

На следующий день я берусь за дело. Я останавливаю его на улице, усаживаю на скамейку и включаю свой компьютер. Он любезен и даже заинтересован; у меня сильно бьется сердце. Я судорожно пытаюсь разобраться в сумятице клавиш, нажать нужную. Ту, которая приведет нас к видео о том, что было, о том, что он обязательно должен знать. И уже почти, почти…

Но вот в этот момент у него, конечно, звонит телефон. Так бывает. Он извиняется, ему нужно срочно ехать. Я понимаю: так бывает. Так естественно.

Я не знаю, что делать. Думаю, завтра, когда мы будем сидеть на скамейке, я попробую отключить его телефон.

Но еще я думаю: что-то не так. Со мной, с ним.