СЭЙНТ КИТС СВИЗЛ

"Только два типа мужчин носят бабочку", Алина стояла в дверях и с подозрением смотрела на Пьера. На ней был Сислей цвета бургунди, и за ее спиной играл новый альбом Джона Колтрейна. Пьера немного раздражало то, что он не узнавал мелодию. "Психопаты и клоуны".

"И кто я?"

"Ты – психопат".

Черт возьми. Пьер подумал, почему бы и нет. Достал из кармана нож и нанес несколько глубоких ударов в сердце жертвы. То есть Алины. Она побледнела, вскрикнула и тяжело упала на порог дома. Мрачная струйка крови добралась до подошвы темно-коричневых Хадсонов, и Пьер брезгливо попятился назад. Затем торжественно достал из Франко Чезаре новую пластинку Элвиса и стал наблюдать за тем, как сексуально Алина краснеет и корчится от восторга. Он вдруг подумал, что никто не умеет носить розовые очки с таким холодным превосходством. Когда все кончилось, Пьер поправил бабочку, вытянул из ее ладони недопитый бокал (девушки падали так ровно, так красиво), вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Жан-Поль чуть не сбил его с ног. Стараясь не попасть в след от помады, Пьер сделал глоток, поморщился и сказал, что сегодня утром уже видел эту фотографию. На фотографии был изображен совершенно идиотский аффенпинчер, читающий книгу. Пьер соврал. На самом деле, он видел ее впервые. Фотография была ужасна, причем самым ужасным в ней было то, что даже мельком она производила сильное впечатление. Особенно игра света на голубоватой оправе, которая была пропущена через миллион фильтров. Вся эта вещь с очками постепенно уходила. Вкладом Пьера был черно-белый кадр с бишон фризе, который получил 87 отметок 'нравится' за две недели, тогда как бестолковая вельш-корги Алины получила 1,479 за одно утро. И вот теперь возник аффенпинчер. И он все еще не мог вспомнить мелодию Колтрейна.

Интерьер дома постоянно менялся. Менялись люди, которые сидели на полу и на подоконниках. Менялся бронзовый загар Карины, который в этот вечер выглядел особенно темным. На ее губах был Вивьен Сабо песочного цвета. Пьер подгадал момент, когда заиграл новый альбом Элвиса, и подошел к ней. Это было эффектно. К тому же она вполне могла вспомнить, что он был человеком из ее прошлой жизни.

"Ну как тебе?"

Ресницы Карины вспыхнули рыжим цветом. Это был идеальный момент, чтобы отбить ее у Клода (в конце концов, они познакомились не больше недели назад). Пьер чувствовал, как струйкой невидимого пота физический восторг стекал по ее лопаткам и позвоночнику.

"Дурацкая бабочка, но так ничего. Это тот, который только что вышел?"

"Да, сегодня утром".

В речи Карины не было швов, но опыт последних месяцев научил его замечать логику там, где ее не было. Кажется, это довольно точное определение последней стадии влюбленности. Пьер не был влюблен в Карину, но теперь вдруг вспомнил тот момент, как они выходили из американского бара. Он не помнил, как они входили внутрь. Не помнил, что происходило внутри. Но вот то, как они выходили в безветренную ночную улицу города, это он теперь почему-то вспомнил. Кажется, это было во вкусе коктейля, который некоторое время назад он вытянул из ледяных пальцев Алины, и от вкуса которого он все еще продолжал морщиться.

"Сэйнт Китс Свизл?" спросил Пьер.

Карина пожала плечами и посмотрела на тело Филиппа, лежавшее все это время у них под ногами. Кажется, выстрел пришелся в самое сердце.

"Беллини. Обожаю Элвиса. Он вечен".

"Да, но какой смысл?" зачем-то вырвалось у Пьера.

"Боракай, раз ты не спрашиваешь", Карина рассматривала загар на левой руке, оттеняя его белой блузкой от Дженни Кейн. "Как ты достал этот альбом?"

Пьер сделал загадочное лицо и спросил про Клода. Он знал: Клод уже третий день был в Бостоне, куда полетел лишь за тем, чтобы достать новый альбом Джима Моррисона.

"Ты знаешь, он помешан на Моррисоне".

"Я думал, он помешан на Хомском".

"Чомском. Слава богу, что мы расстались".

"Хомском".

"На Чомском и на Моррисоне. Ты видел фотографию аффенпинчера?"

Услышав пароль, к ним заспешили люди. Пьер сделал последний глоток, и что-то начало проясняться. Правда, его мысли сбивались на обсуждения проклятого аффенпинчера, читающего книгу. Парень с шелковым Джорджем Ли на шее, кажется, его звали Поль, увлеченно рассказывал о том, как появилась эта идея. Пьер вяло спросил, где он достал аффенпинчера, и в ответ Карина прыснула в него невидимым глотком холодного Беллини, и кто-то громко объявил, что за два дня фотографию скачало десять тысяч человек. Правда, все сошлись во мнении, что вся эта вещь с читающими собаками, которая началась то ли две, то ли три недели назад, постепенно уходит. Фотография Поля была последней.

"Слушай", сказал Пьер, когда они снова остались одни, "я все пытаюсь вспомнить, что мы пили в том американском баре".

"Я не была с тобой в том баре", сказала Карина. Так, словно это была правда.

"Сэйнт Китс Свизл?"

"Обожаю Элвиса. Но предыдущий альбом был лучше". Пьер был готов поклясться, что она не помнила, как звучал предыдущий. "Нет". Карина отпила Беллини и скорчила лицо невозможным усилием вспомнить. "Я не знаю, что мы пили".

Но затем его выхватила чья-то рука, и обернувшись, он увидел Регину. В одной руке у нее был Лонг Айленд, а в другой обложка нового альбома Элвиса. Регина похвалила бабочку ("обожаю Валентино") и долго расспрашивала его о том, где он достал новый альбом Элвиса. Правда, как раз в этот момент пришел Серж с последним синглом Чабби Чекера, и все бросились танцевать. Пьер вдруг подумал, почему бы и нет, и схватил руку Регины – так, что она едва успела разбить бокал о голову проходившего мимо Винсента. Регина танцевала плохо, но ее движения были едва знакомы. Возможно, однажды они встречались.

"Регина, мы ходили с тобой в американский бар?"

"Да", сказала она. "Наверное".

"Мы пили Сэйнт Китс Свизл?"

"Ты шутишь. А что, если пили?"

"В том баре что-то случилось".

"Мы можем пойти сегодня. Я слышала, у них есть новый Джим Моррисон".

"Серьезно?"

У них не могло быть нового Джима Моррисона, и Пьер стал придумывать причину, почему им не удастся пойти сегодня в американский бар. Дело в том, что ему совершенно не нравилась ни Регина, ни ее манера красить губы кроваво-красным Кристиан Диором. Единственное, что ему нравилось, это танцевать с ней. В какой-то момент он даже прошептал ей на ухо, что все люди делятся на две категории: те, с которыми интересно танцевать, и те, с которыми неинтересно танцевать. Причем, добавил он, умение или неумение танцевать не играют совершенно никакой роли.

Было душно (все окна были закрыты), и сразу после танца он выскользнул в другой конец комнаты, где Николя душил Тьерри, а Жан признавался в любви Ангелине. Отчего-то ему показалось, что однажды он все это уже видел. Правда, теперь это совершенно не волновало его, поскольку он продолжал искать Дарину. Дело в том, что вчерашнюю ночь она провела у него дома, и были детали, которые по-прежнему провисали в его голове: коралловая помада от Шанель и пять бокалов Россини, которые кровавыми подтеками образовались в уголках ее губ. Наконец он наткнулся на нее у высокого французского окна, которое, казалось, выпадало в самое сердце этого жуткого города. Дарина пролила Россини на его Хадсоны, и он едва не вытянул из кармана нож во второй раз за этот вечер.

"Мы вчера переспали?" спросил Пьер.

"Ну я же девушка".

Пьер понятия не имел, что это значит, но сочувственно кивнул.

"У тебя пустой бокал", сказала она и немного приподняла ногу. Дарина была из тех девушек, которые всем давали понять, что на ней белые чулки. "И кровавый след под ногами".

"Это твой Россини".

"Нет, это кровь. Алины, кажется. Это ты ее? Ну, не важно. В конце концов, вчера...".

"Слушай, мы были с тобой в американском баре? Ты помнишь, что мы пили?"  

"Да, конечно. Мы пили Сангрию. Ты случайно меня облил, потом пытался вытереть салфеткой мою грудь. Стянул с меня юбку, и мы занялись сексом прямо на полу...".

"Я серьезно. Мне правда надо знать. Тут что-то не так".

"Потом к нам стали подходить другие посетители бара. Им тоже хотелось".

"Сэйнт Китс Свизл? Дарина, попытайся вспомнить!"

Но было поздно: к этому моменту их обступили люди. Все они громко говорили о том, как здорово, что Пьеру удалось так быстро достать новый альбом Элвиса. Карина жадно пила Беллини и говорила, что несколько минут назад она отправила сообщение Клоду в Бостон, чтобы порвать с ним. Кто-то, кажется, Поль, вспомнил фотографию с бишон фризе. Но Пьер лишь размахивал руками и бормотал что-то про Сэйнт Китс Свизл и про американский бар. И даже про город, который всех их теперь окружал.

"Но я был там, когда это случилось!"

"Пьер...".

"Но только что? Что я сделал?" закричал Пьер и сорвал с себя бабочку. "Прошу вас?"

В этот момент толпа потеряла терпение, и Жиль достал из кармана своего шикарного Бриони револьвер и выстрелил в Пьера. Наверное, он попал в сердце, потому что Пьер тут же упал на пол и потерял сознание.

Первое, что он увидел, это склоненную над ним голову Алины. Они были в одной из комнат ее дома, на втором этаже. Тот факт, что они были живы, означало лишь одно: они были мертвы. 

"Тебе нужен воздух. Ну как ты? Уже лучше? Я открыла окно".

Пьер с опущенной головой сидел на стуле, словно готовясь что-то из себя выплюнуть. Алина поставила на столик рядом стакан с теплой водой, и он почувствовал, что постепенно оживает. Капли на ее ладони сливались со стекавшими каплями на граненом стакане. Теплые капли, неотразимые в своей вульгарности. Пьер жадно выпил воду, глотая целыми кусками, совсем не пережевывая, и вопросительно смотрел на Алину. На секунду в его голове вспыхнул вопрос, вспыхнуло что-то наподобие ответа, но он не успел ничего сказать. Губы Алины (Сислей цвета бургунди) прижались к его щеке, и он вдруг подумал, что никто не умеет носить розовые очки с таким холодным превосходством.

"Там, внизу, мне показалось...".

Но что-то оборвало Пьера, не дало ему договорить. Возможно, это было выражение лица Алины – безответное, не способное дать ответ ни на один из его вопросов. Хотя, возможно, дело было в том, что снизу начал доноситься густой и немного мистический голос Джима Моррисона. Кажется, это был тот самый новый альбом, ради которого Клод полетел в Бостон.

"Все в порядке".

"Тогда пойдем?"

Пьер сделал последнее усилие и посмотрел на себя в зеркало. В его груди не было отверстия, а на Хадсонах не было ни капли крови. Алина закрыла окно, поправила его бабочку и прошептала что-то про клоунов и психопатов.

"Да, пойдем". 

Все оживленно посмотрели в его сторону и продолжили обсуждать чей-то новый альбом. Кто-то подал ему бокал Расти Нейл, и он присоединился к одной из групп. Как оказалось, пять минут назад пришел Антуан с новым альбомом Элвиса. "Это новый?" спросил Пьер, делая несколько глубоких глотков. "Это последний", сказал Андре. На заднем плане раздался выстрел. Алина включила пластинку, и через несколько секунд Пьер знал, что это был лучший альбом Элвиса за очень долгое время.