Прежде, чем она
села в поезд, ей захотелось с него сойти. Еще на вокзале Сен-Лазар. Еще в парижском
метро. Еще тогда, в музее Орсе. Но теперь, в тесном заточении руанского
пейзажа, она мысленно порывалась открыть окно и выпрыгнуть на полном ходу.
Они встретились в
Орсе у дальнего входа, того самого, где пакистанцы забрасывали тебя зонтами по
два евро, и грубо о чем-то шутили, когда ты молча проходил мимо. Ее поразило
то, что он опоздал. Что он выглядел не так, как она представляла. Что он не
извинился, и вообще говорил довольно мало. Только протянул ей сценарий, который
она тут же преступно спрятала в черную сумку, специально для этой цели
купленную два дня назад на рынке в Бельвиле.
Она пыталась
вслушаться в его дыхание, но дыхания не было. Кожа была бледной. Глаза казались
бесцветными. Он молчал. Они ходили по старому зданию французского вокзала, по
лучшему музею Европы, бесшумно смотрели на портреты Сезанна и американские
снимки начала прошлого века. Ей нравился мальчик с черно-белой фотографии
Льюиса Хайна, и она сказала ему об этом. Холодные кирпичные стены фабрики
Хилла, 1909 год. Бывали старые виды, в которых хотелось побывать. А еще больше
хотелось посмотреть в глаза мальчику, который, казалось, мог рассказать миллион
историй в свои неполные десять лет. Он посмотрел на фотографию и ничего не
ответил.
Возможно, она не
подходит. Они разочарованы. Она не прошла первый этап. Им не понравилось видео,
которое она выслала. Да, но в таком случае зачем он отдал ей сценарий? Зачем
купил билет? Зачем снял для нее самый дорогой отель в Гавре?
Кажется, прошел
час, прежде чем он обратился к ней. Они были на втором этаже, рядом с ее
любимыми картинами Клода Моне и беспокойными китайскими туристами, когда он
спросил, видела ли она "Происхождение мира" Курбе.
Она сказала
"нет". Она действительно ни разу не видела этой картины, хотя была
здесь в пятый или шестой раз. "Пойдемте", сказал он. Казалось, он
знал самый короткий путь. Он знал.
"Расскажите,
о чем вы думаете. Первое, что приходит в голову".
А ей было
страшно. Именно страшно. Страх превозмогал неловкость и смущение, заполнял
собою каждый вдох и выдох, и, казалось, был один лишь способ от него
избавиться. Рассказать ему то первое, что пришло в голову. А именно:
воспоминание. Тот первый год в Сорбонне, когда она влюбилась в сорокалетнего
преподавателя литературы, и задержалась после лекции, и, запустив пальцы в
густые волосы, просила посоветовать книгу американского автора. "А кто вам
нравится из уже прочитанных?" спросил он. Она сказала Гор Видал, и он
сказал Генри Миллер. И уже когда она выходила из лекционного зала, он прокричал
ей вслед: "Тропик Рака".
"Я прочла
лишь семнадцать страниц", сказала она, продолжая вспоминать и стараясь не
видеть перед собой ничего, кроме цветов, красок и линий, хотя во всем музее
Орсе не было угла и не было зала, где можно было укрыться от этой картины.
"Я не пошла на следующую лекцию. Я боялась его взгляда, но еще больше я
боялась показать ему свой. Понимаете?" Казалось, он слушал, но, Господи,
зачем она все это рассказывала? Теперь, через пять лет после Сорбонны, после
двух эпизодов третьесортного французского кино? "Но когда я пришла, он
посмотрел на меня так тихо, так спокойно. Так, словно ничего не произошло.
Словно едва узнал меня".
"Съемки
будут в Гавре. В дороге посмотрите сценарий", сказал он напоследок, после
чего дал ей адрес и коротко поцеловал в щеку. И она вспомнила, как утром, когда
закрывала дверь маленькой однокомнатной квартиры, которую снимала с подругой,
она пообещала себе, что скажет "нет", если поцелуй продлится более
трех секунд.
В метро она все
еще думала, что может отказаться, что может развернуться и поехать домой.
Сказать подруге, что передумала. Выбросить билеты. Стереть номер телефона.
Даже теперь,
когда она прочла сценарий (краснея, а затем бледнея), она все еще верила, что
может остановить эту милую девушку с кофе и круассанами и попросить помочь ей
выбраться из поезда. Показать запасную дверь, вывести через черный вход.
Кажется, она верила даже в тот момент, когда решила сказать "нет"
тому, кто встретит ее на железнодорожном вокзале в Гавре.
И даже тогда,
когда никто не встретил ее на платформе, и она нащупала адрес в кармане пальто,
и отправилась искать улицу и номер дома, которые три часа назад, в музее Орсе,
ей передал человек с тихим, спокойным взглядом - даже тогда она верила, что
книгу еще можно закрыть. На любом слове и на любой странице.
