Я и сегодня все отлично помню. Стоит мне только закрыть глаза и придать воспоминаниям нужное направление, как все это вновь как-то чересчур охотно, с неприятным ржавым скрежетом появляется перед глазами. Обугленное пианино, изжеванное пылью, детские игрушки с тряпичными внутренностями наружу, голые бетонные стены с черными подтеками безумно вульгарных надписей, растрепанные страницы книг и журналов, по которым мы медленно, медленно ступали. Кажется, я даже чувствую тот дымный терпкий запах, разъедающий мои слезы. Нет, правда: воспоминания, образы пахнут. Разве не ощущаем мы трупный запах, когда читаем «Розу для Эмили» Фолнера или сильный запах рыбы (наверняка протухшей), которую глотает заново рожденный Шариков? Это не универсальные, не заимствованные запахи; у каждого есть свой оттенок, свой полутон.
Нет, нет, я не буду говорить, что все это словно вчера случилось, что каждый раз словно заново переживаю увиденное, что всегда словно новый прилив шока… Нет, оставьте дешевым романистам. Нет, потому что этим шоком я жил и живу все эти годы. А что есть? Есть скорее легкое, бессмысленное сожаление. Нам не стоило возвращаться туда. Нам стоило забыть об этом месте, стоило оставить эту дверь закрытой. Навсегда.
Но мы вернулись. В этот сожженный дом, в эти выгоревшие комнаты, к этому дыму, к этому пеплу. Помню, что мать не хотела идти. Я сказал ей, что сестра хотела забрать куклу, если только ее можно было еще отыскать среди развалов недавнего разрушения. Но мне просто хотелось увидеть. Куклы там не было. Но да если бы даже и была, почерневшая и без ног, разве смог бы я отнести ее сестре? В городе говорили, что бомба рассекла самый центр нашего дома. Но так говорили всегда; на самом деле там не было руин, которые с дотошной изобретательностью снились мне несколько ночей до нашего ненужного короткого возвращения. Мы медленно ступали по газетам и журналам, которые отчего-то не трещали и не хрустели под нашими ногами. Чтобы не плакать и не видеть всего этого, я покрепче закрыл глаза и вжался в руку матери. Мы были там вдвоем. Сколько мне было лет? Я сижу в кресле, закатываю глаза; но нет, я не могу вспомнить.
Сегодня, много лет спустя, когда я вижу музыканта за фортепиано, когда я вижу детей, играющих с куклами, когда я вижу эти стены, которые меня окружают, я покрепче закрываю глаза, вспоминаю все это, ищу руку матери. Но нет, невозможно: я один. И когда один, я снова и снова задаю себе этот вопрос: сколько мне было тогда?
Тогда?.. Но боль в ногах выдает меня. И порой так отчетливо кажется, что заново все переживаешь, что шок и что это действительно было вчера. И порой ты даже знаешь об этом: что несмотря на боль в ногах и воспоминания, на возраст и тяжесть прошлого, бываешь там каждый день.
No comments:
Post a Comment