Ностальгия

Ностальгия – это кисло-сладкое умиление, при котором где-то на заднем фоне звучит вялый и нестройный похоронный марш. Ностальгия как сладкий яд. Многие не способны противостоять ей, и их выворачивает наизнанку от ласковых терзаний. Потому что ностальгия – это почти всегда безболезненная форма мазохизма. Ностальгию трудно ненавидеть.

Он не был способен сдержать себя. Ему вспоминалась ароматная трава, старая беседка и разговоры, разговоры, разговоры. Яблоня, а под ней качели. Качели опасно скрипели, но никто и не думал пропустить свою очередь. Голоса, первые капли дождя; а вставали они в девять пятнадцать утра. Завтрак, ему постоянно вспоминался завтрак…

После всех этих воспоминаний не было слез, но, казалось, не было только снаружи. Внутри (он был уверен) они заливали собою все.

Он задыхался от того воздуха, которого не было теперь. И он позвонил всем, чей голос помнил. Отыскал телефонные книжки и тех, кто согласился. Он упрашивал их, как нищий; с протянутой рукой, уязвимый к отказу.

Он отыскал ту беседку, которая теперь, конечно, прогнила. Он действительно заплакал, когда увидел, что яблоня все еще давала мешки, карманы яблок. Росла трава. Качели давно уже были выброшены другими, уже не новыми хозяевами, но трава по-прежнему росла. Такая же  ароматная. Они сели в беседке, неловко заговорили. Все с нерешительностью поглядывали на него, а он закатывал глаза и, казалось, задыхался от счастья. Он снова был здесь, снова слышал эти голоса, снова…

Он хотел вернуть тот миг, но понял беспомощность и однажды все-таки сдался, и слезы посыпались наружу. Было не так, все было не так, что-то было не так. Нет, не то, что некоторые умерли, а некоторые отказались. Не то, что не было дождя или даже скрипа качелей. И не то, что ему было не пятнадцать и всем остальным тоже было не пятнадцать. Просто (он закрыл лицо руками, а все бросились утешать его), просто впереди его уже не ждало ничего нового, ничего другого. Впереди его ждало лишь то, что он уже пережил. И это было не так: будущее не любило его так, как любило прежде.

Да, ему и теперь казалось, что он плачет по прошлому, но все было совсем, совсем наоборот. Его было так трудно унять.